Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира - Марат Валеев

Утро в гареме

– Хабиба!

– Я, мой господин!

– Фатима!

– Да, мой повелитель!

– Зухра!

– Я здесь, свет моих очей!

– Гюльчатай!

…

– Гюльчатай!

…

– Гюльчатай, зараза!!!

– Ее нет, о муж наш! Но скоро будет.

– А что вы такие все надутые? Как неродные прямо! Говори, моя старшая жена Хабиба! Нет, сначала вели принести мне щербета*. Только холодненького!.. Ах, хорошо! Рахмат* тебе, Фатима! Ну, так что ты хотела мне сказать, Хабиба?

– Ты, наверное, забыл, мой повелитель. Но вчера, когда ты приполз из дукана*, куда ты уходил попить кофе, ты был как тюфяк*, прости меня, Господи!

– Да как ты смеешь!

– Хабиба правду говорит, о наш общий супруг!

– А тебя, Зухра, никто не спрашивает! Ладно, продолжай, старшая жена! И прошу тебя, поаккуратнее с выражениями. Какой пример ты подаешь своим младшим коллегам?

– Якши, мой господин! Скажем так – ты был не в своей пиале*. И сообщил нам, что хочешь поменять нас на другой гарем!

– Так, что-то припоминаю… Ну-ка, Зухра, дай-ка я еще отхлебну щербета… Фу ты, уже теплый! А покрепче у нас там ничего нет?

– В нашем сарае* сейчас ничего крепче зеленого чая нет. Ты вчера все выпил, о пьянейший муж наш! Даже двухнедельный прокисший кумыс! Алкач*!

– Нет, это никуда не годится! Ты наказана, Хабиба – три месяца без этого, как его… без интима!

– Четыре.

– Что – четыре?

– Уже четыре луны*, как того, о чем ты говоришь, не было с тобой не только у меня, но и у остальных жен!

– Да? Странно, а с кем же это я вчера… Ну ладно, не будем об этом.

– Нет, почему же, о неверный наш муж! Мы все хотим услышать, на кого ты нас хочешь променять!

– Все? А где Гюльчатай? У вас нет кворума, о несчастные женоподобные созданья!

– Гюльчатай сейчас придет.

– А где она?

– Да за бузой* она ушла, в дукан! Ты еще с вечера ей наказал, как самой любимой жене.

– Ну, это другое дело. Ладно, Зухра, продолжай.

– Так на кого ты там польстился? На гарем кривого Махмуда? Или на жен Абдурахмана? А может быть, супруги Рашида тебя сбили с толку?

– Да что вы, о занозы сердца моего! Мне и вас за глаза хватает! Вы, наверное, вчера меня просто не так поняли! Я, наверное, про это… про гараж говорил, вот! Старый у меня гараж, да и тесный. Надо бы на десять машин, а мой вмещает всего пять. Вот надо бы его поменять на более просторный. А вам, о ревнивицы мои, послышалось, что я говорю про какой-то другой гарем, тогда как я говорил про гараж, хе-хе!

– Поклянись!

– Да чтобы мне еще раз жениться! Да чтобы все мои любимые тещи разом приехали в гости! Да чтобы в нашем дукане закончилась буза! Да чтобы…

– Ладно тебе, господинка наш, ладно, верим. Но в последний раз, слышишь? А то мы сами скажем тебе хором: талак!* И это уже ни с каким гаражом не спутаешь!

– Да слышу, слышу! Но где же мой утренний бальзам? Где шляется эта несносная Гюльчатай? Гюльчатай! Гюльчатай, зараза!!!

Примечания:

Гарем – коллектив из нескольких жен

Щербет – безалкогольный восточный напиток

Рахмат – типа «спасибо»

Дукан – восточная забегаловка

Тюфяк – бесформенный матрац

Сарай – по-ихнему дворец

Алкач – международное определение пьющего человека

Луна – не то, что вы подумали. Это календарный месяц

Пиала – чашка такая. Сойдет и за тарелку

Буза – слабый алкогольный напиток, которым можно неслабо надраться

Талак – мечта всякого невосточного женатика. Арабу, например, достаточно трижды прокричать «Талак!», и он в разводе.

«Не верю!..»

– Не верю! – вскричал режиссер Сапрыкин. – Камера, стоп! Это не драка, а разборка геев.

По сценарию снимающегося фильма ведущие его герои – коммерсант Бздыкин (его роль исполнял артист Ведмедев) и адвокат Коняхин (артист Седоков) выясняли отношения старым и безотказным дедовским способом – на кулаках. Но как-то вяло, неубедительно, что и вызвало недовольство режиссера.

– Вы что, никогда не дрались?

– Ну почему же? Дрались, – неуверенно сказал Бздыкин-Ведмедев. – Но не между собой.

– А вы тоже: геи, геи! Какие мы вам геи? – обиженно заявил Коняхин-Седоков. – Знаете, что бывает за такие слова в определенных кругах?

– Ну и что за это бывает? – В глазах режиссера загорелась надежда. – Может, покажешь?

– Игорь Матвеевич, в конце концов, есть же у нас каскадеры, дублеры, – перебил его Ведмедев. – Пусть они себе морды бьют, а потом наши лица в кетчупе покажете.

– Да, в самом деле! – подхватил Седоков. – Нам же еще в театре играть, сами знаете. А если мы покалечим друг друга?

– Дублеры, каскадеры! – передразнил их Сапрыкин. – Прямо как дети малые! Я же вас с самого начала предупредил: фильм малобюджетный. Ну, хорошо, не хотите сами драться, сейчас же приглашу парочку дублеров. Но заплачу им из вашего гонорара.

– Нет!!! – дружно рявкнули оба актера. И сжав кулаки, кинулись друг на друга.

– Снимай, снимай же! – скомандовал Сапрыкин оператору, заглядевшемуся, как знатно бьются за свой гонорар актеры.

– Ох ты, черт! – спохватился оператор. – Камера-то выключена. Придется повторить. Эй, вам говорят! Давайте сначала.

– Ребята, все у вас натурально получилось, – похвалил режиссер азартно волтузящих друг друга актеров. – Вот только надо бы еще один дублик снять. Да вы слышите или нет? А ну, брэк!

– Как, еще один дубль? – восстал из пыли распаленный Ведмедев, гневно отсвечивая радужным фингалом. – Только за премию!

– Не иначе, – прошлепал распухшими губами Коняхин.

– Какая еще премия! – возмутился Сапрыкин. – Я же вам говорил: фильм малобюджетный!

– Зато тебе сейчас мало не покажется! – рявкнул Ведмедев, хватая режиссера за грудки.

– Вот именно! – прохрипел Коняхин, примериваясь кулаком к сапрыкинскому уху. – Мы тебе не геи и не лохи какие!

– Верю, верю! Мотор! – обрадовано крикнул режиссер, отбиваясь от нешуточно наседавших на него актеров, одновременно соображая, как дальше быть: или ввести в сценарий третьего героя, то есть себя, которого сейчас дружно мутузили Коняхин с Ведмедевым, или потом вырезать его?

Но это все потом, потом, а сейчас главное – продержаться хотя бы минуты три, и сцена натуральной, а главное, без лишней оплаты, драки будет отснята. А там можно подступать и к другому сюжету, где герои фильма выпрыгивают с третьего этажа горящего дома. Нет – без дублеров, наверное, все же хотя бы со второго…

Двадцать лет спустя

– Ну, здравствуйте мои дорогие, здравствуйте, ребятки. Это сколько же мы с вами не виделись? Страшно подумать, целых двадцать лет. Ну как, узнали свою классную руководительницу? Не врите, не врите мне, я-то ведь знаю, что от той прежней Клавдуси – как вы меня, между прочим, звали между собой – осталась только прическа. И то потому, что я этот шиньон ношу уже двадцать лет. На другой не заработала. Так вот, когда я вас не злила, вы называли меня Клавдусей. Когда сердились за что-то, обзывали Клавпетрей, это тоже знаю… Ну что – Клавдия Петровна, Клавдия Петровна! Я уже шестьдесят лет как Клавдия Петровна… Кто сказал: Клавпетря? А ну встань, покажись, если ты такой смелый. Так, кто это у нас? Не надо подсказок, я сама его узнаю. Голова такая же большая, только лысая, глаза те же, но уже не просто нахальные, а наглые… Это ты, Витька Хорьков? Точно, ты. Ну и кем же ты у нас стал, что из тебя получилось за эти двадцать лет? Отчество-то хоть заработал, или тебя так и зовут, как раньше – Хорек? О, теперь ты не Хорек? А кто? Ну, смелее, смелее, ты ведь никогда в карман за словом не лез. Особенно в чужой, в раздевалке. Помню, помню. Кто там шепчет: «Это Харя?» Витя Хорьков теперь – Харя, а не Хорек? Боже, за что тебя так? «Он в авторитете…» Что значит в авторитете? А, поняла, поняла. Присаживайтесь, Виктор Петрович! Надо же, сразу и отчество вспомнила. Потом к вам подойти? Насчет нового шиньона? Хорошо, Виктор Петрович, подойду.

Так, пошли дальше. Кто это предлагает не терять времени, а сразу ехать в ресторан? А ну-ка, встань. Какой представительный! Какая стать! Какой большой жи… жилет! А лицо – хоть сейчас на медаль переноси. «За взятие Гамбургера». Если поместится… Нет, не узнаю. Хоть убейте!.. Э, э, Харя… То есть Виктор Петрович! Вы зачем в карман полезли? За платком? Уф-ф. И все же, кто это у нас такой крупный деятель? Саша Топольков? О господи, а ведь был самой худой в классе. Теперь впору менять фамилию на «Баобабов». Нет, нет, Саша, это я про себя. То есть про тебя, но про себя… Нет, про меня как-нибудь в другой раз. Давай лучше дальше про тебя. Ты у нас кем стал, Саша Топольков? Директором сети ресторанов? Очень рада за вас, Александр Григорьевич – вот ведь память какая услужливая, просто чудеса вытворяет в экстремальных ситуациях. Это что вы мне такое протягиваете? Годовой абонемент на посещение ваших ресторанов? Да ну что вы, ни за что не возьму!.. Вот если бы он был на две персоны. Мне не мешало бы и мужа подкормить. Хотя бы в половину вашей комплекции, Александр Григорьевич. А то ведь он на остановках в ветреные дни за столбы держится. Чтобы на проезжую часть не сдуло… Ну, спасибо вам большое. Кто у нас дальше? Какая красивая! Какая фигурка! Как раздета! То есть, я хотела сказать: как одета! Класс, тихо, тихо! Без подсказок. Викусю я сразу узнала. Потому как она почти не изменилась. Как была кокеткой, так и осталась. Только слегка подвялилась. Ну, здравствуй, Виктория, здравствуй, моя милая. Как же это тебе удалось сохраниться, тебе ведь уже за… Молчу, молчу. А, ты актриса! Вот так сюрприз! Ну, понятно: маникюр-педикюр, фитнес-митнес… Молодчина! Хоть ты у нас в люди выбилась, не в обиду будь другим сказано. Вот только почему я тебя ни в одном фильме не видела? Работаешь на студии с особой спецификой?.. Что это ты мне даешь, видеокассету… Ну-ка, ну-ка, как фильм-то хоть называется… «Голь на выдумки хитра». Комедия, что ли? Спасибо, дома соберу всех соседей, посмотрим!